Мои штрафные батальоны.

Армейские зарисовки.
(мои штрафные батальоны)

Ведь мы ж не просто так — мы штрафники,
Нам не писать: «…считайте коммунистом».
В. Высоцкий.

Хор курсантов-связистов ДКБФ

Учебка ВМФ – «Колосовка». Калининградская область.
- Рота строится!... Равняйсь! Смирно!
- Товарищи курсанты, сегодня у нас в гостях солист ансамбля песни и пляски Дважды Краснознамённого Балтийского Флота товарищ В… Командование планирует создать в нашей части сводный хоровой коллектив под его непосредственным руководством, состоящий из матросов срочной службы нашего воинского подразделения. Имеющим музыкальный слух и желающим принять участие в деятельности этого творческого коллектива, выйти из строя! Гробовое молчание. Строй не шелохнулся. Но не надолго. Через пять секунд из строя, чека́ня шаг, вышли четверо. Первая шеренга сомкнулась, и вновь наступило гробовое молчание. Желающих больше не было. Одним из покинувших строй оказался бывший курсант Таллиннского мореходного училища рыбной промышленности. Проявив смекалку и находчивость, приобретенные в мореходке, он в кратчайшие сроки сумел убедить своих ближайших товарищей, с которыми успел сдружиться, послужить верой и правдой пе́вческому искусству. А дальше… В армии всё разумно и просто, там всему учат, причём бесплатно. А кто не хочет учиться бесплатно, тех бесплатно заставляют. Отважную четверку записали в хор сразу и без прослу́шивания. Остальным пришлось пройти строгий принудительный конкурсный отбор на предмет наличия слуха и голоса. Волевым решением разбили нас на первые и вторые голоса, рассадили эти голоса по разные стороны актового зала. Я тогда еще не знал, есть ли музыкальный слух у моих товарищей, но то, что его нет у меня, знал совершенно точно. Начались тяжелые армейские будни артистов песенного жанра. Все нормальные воины, на свежем морозном воздухе, занимаются строевой подготовкой, а мы, как проклятые, сидим в тёплых креслах актового зала и поём, поём, поём… Но пели мы недолго. Чуткий слух руководителя хора уловил некоторую фальшь среди вторых голосов. Пошел по рядам прослушивая каждого воина. Наконец добрался до «камча́тки». Попросил нашу четверку показать свои вокальные способности. Вот тут-то я и узнал, что всей нашей четвёрке медведь в детстве наступил на ухо, каждому по два раза. Руководитель хора оказался интеллигентным и очень добрым человеком, скандала устраивать не стал. Он по-отечески сказал нам: «Ребята, не надо, не пойте, а когда случится какой концерт, просто открывайте рот». Мы с удовольствием согласились, лавры выдающихся вокалистов нам были ни к чему. Более того, этот добрый человек всегда охотно отпускал нас с репетиций попить чайку с булочками в местном армейское кафе. Тем не менее, мое систематическое отсутствие на строевых занятиях никак не помешало мне стать лучшим строевиком нашей учебной роты. Во время несения караульной службы я ходил разводящим к боевому знамени нашей части. Незаметно прошли полгода боевой учебы. Сдав на отлично заключительные экзамены по военно-учетной специальности (ВУС), получил корочки механика засекречивающей аппаратуры связи (ЗАС). Был направлен для дальнейшего прохождения службы в полк связи при штабе Морской авиации Балтийского Флота города Калининграда. Спасибо мореходке, научила преодолевать тяготы воинской службы.


Армейские зарисовки.
(мои штрафные батальоны)

Батальонный «живопи́сец».

У штрафников один закон, один конец —
Коли-руби фашистского бродягу,
И если не поймаешь в грудь свинец —
Медаль на грудь поймаешь за отвагу.
(В. Высоцкий)

При́быв в полк связи при штабе Морской авиации Балтийского Флота, впервые познакомился с местными «дедами». Справедливости ради нужно сказать, что «дедовщина» в части была очень и очень уме́ренной. Мордобо́я между военнослужащими практически не наблюдалось. Но была одна особенность, в наше подразделение попадали только те, кто уже отслужил полгода, т.е. прошёл учебку ВМФ. Следовательно, мы оказались в батальоне самым младшим при́зывом.
Почти сразу по прибытию в часть нас, молодых воинов, построил замполит батальона. Он задал нам простой и очень важный для меня вопрос: «Есть ли среди вас, товарищи матросы, худ-о-…?». Не успев окончить начатое предложение, получил досро́чный ответ: «Есть!!!». Я тогда еще не подозревал, что во мне погибает талант «живопи́сца», т.к. в средней школе я всегда рисовал на слабую троечку. Однако это не помешало мне сделать единственно правильный выбор. Счастью замполита не было предела. Почти сразу после построения он привел меня в маленькую уютную «Ленинскую комнату», где торжественно вручил будущему батальонному художнику рулон ва́тмана, тушь и плакатные перья, а также текст первого в моей жизни художественного произведения. Тем, кому посчастливилось видеть фильм «Двенадцать стульев» ничего объяснять не нужно. Моё первое произведение искусства очень напоминало плакат работы знаменитого Остапа Бендера - «Се́ятель», с той лишь разницей, что за авангардную живопись в армии с пароходов не списывают, и с дово́льствия не снимают. Замполит, увидев моё тво́рчество немного расстроился, но не отчаялся, ведь на безрыбье и рак рыба. Пришлось ему смири́ться, и позволить мне писать плакаты так, как это видит не понятый дилета́нтами художник - сюрреалист. Замполит, конечно, не прогада́л. Благодаря моему каллиграфическому почерку, смекалке и изобретённым мною подручным средствам третий плакат выглядел очень даже прилично. Дальше, лучше и лучше. Через месяц написанными мною плакатами можно было любоваться. И опять начались тяжелые будни творческой армейской жизни. Когда все нормальные воины, изнывая от жары и жажды, печа́тали свой шаг по пла́цу, находящемуся под окнами «Ленинский комнаты», я бился там в творческих муках под её тенистыми сводами. Очень большой популярностью пользовался у замполита плакат под загла́вием «Они тянут батальон назад», где черным по белому на первом месте всегда числилась фамилия живопи́сца. Го́рюшка со мной хлебнули не только местные «дедушки», но и мои отцы-командиры. Однако те и другие уважали меня за стойкость характера. Оглядываясь на прожитые годы, готов поклони́тся в ноги каждому из моих отцов-командиров, начиная от старшины роты до командира полка. Все без исключения были настоящими мужиками. Есть ли сейчас такие командиры? Думаю - есть.

PS.

Но история на этом не закончилась. Вернувшись из армии и женившись на студентке второго курса политехнического института, а затем перешедшей по переводу в авиационно-технологический институт, я получил предложение от её декана писать для указанного института плакаты на различные темы. За три-четыре плаката, которые я свободно писал за один день, институт платил мне 50 рублей. Месячная зарплата инженера в то время составляла 120 руб. От заказов не было отбоя. Спасибо родной мореходке, научила выживать в любых условиях и зарабатывать на кусок хлеба самым неожиданным способом.

Армейские зарисовки.
(мои штрафные батальоны)

Спирт, который не горит.

Годы молодые с забубенной славой,
Отравил я сам вас горькою отравой.
Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли,
Были синие глаза, да теперь поблекли.
(С. Есе́нин)

Наша Советская Армия и Флот всегда славились отсутствием «показухи». Уровень боевой подготовки многих армейских и флотских подразделений был очень высок и совершенно недосягаем для наших восточных и западных недоброжелателей. Ночные боевые тревоги в нашем полку связи были делом привычным. Обычно поднятые по тревоге мы хватали свое боевое оружие, противогазы, а также очень нелегкую аппаратуру связи и перемещали всё это из Штаба морской авиации Балтийского Флота на запасной командный пункт (ЗКП) находящийся за пределами города в глубоком подземелье, прикрытом сверху зеленой лужайкой и некази́стыми постройками. Будучи уже старослужащим, в лето 1982 г. я был вызван командиром роты капитаном Нестеренко в его кабинет. Он по большому секрету довёл до моего сведения, что часа через четыре неожиданно для всех и для него тоже, прозвучит сигнал боевой тревоги. Приказал мне выбрать надёжного человека из молодого призыва и срочно убыть с ним на запасной командный пункт. В поставленную передо мной боевую задачу входило установление на ЗКП, в течение предстоящего вечера, секретной связи со штабами крупных воинских формирований нашей необъятной Родины. Цель задачи - выполнение установленных нормативов на оценку «отлично». Кто скажет, что это «показуха», пусть плюнет мне в лицо. Старшина роты усадил нас с молодым воином в армейский «Урал» и доставил на ЗКП. Туда же в скором времени из Главного Штаба была доставлена аппаратура связи нашей роты. В полночь в батальоне прогремела команда дневального: «Боевая тревога!». Поднятые за полчаса до тревоги воины, похватав оружие и противогазы погрузились в армейские «Уралы» и налегке́ устремились на запасной командный пункт, где связистов должна была встретить уже надежно работающая аппаратура связи. Все так и было, засекречивающая аппаратура работала надежно и штатно. Вот только воинов-связистов и их командиров не пускала в аппаратную ЗАС какая-то неведомая сила. А произошло следующее неординарное, но не случайное событие. При́быв в аппаратную ЗКП, мы с напарником в сжатые сроки подключили к питанию всю имеющуюся аппаратуру и установили надежную связь. Чтобы связь работала хорошо, механикам по инструкции положено ежедневно протирать имеющиеся в аппаратуре контакты спиртом. Спирт хранился у начальника смены в сейфе вместе с особо секретными документами, на которых работали механики ЗАС. При отправке на ЗКП командир вынужден был вручить мне ключи от сейфа, т.к. без находящихся в нём особо секретных документов войти в связь было невозможно. Без спирта - можно, а без документов – нет. При вскрытии сейфа я намётанным глазом заметил в нём две пол-литровые бутылки с жидкостью похожей на спирт. Окончив все дела, я сначала решил попробовать гремучую жидкость на горе́ние, а затем и на вкус. Жидкость выгорела полностью. Вкус спирта я не мог перепутать ни с чем, т.к. на каждом очередном несении боевой вахты старослужащие употребляли огненную воду вовнутрь, а не по назначению. Аппаратуры и молодых воинов, обслуживающих её было много, а старослужащих мало. Убедившись, что чутьё меня не обмануло, я решил приступить к более тщательной дегустации о́гненного напитка. В результате «нагрузившись» сам, щедро угостил и младшего по сроку службы напарника. Двери в подземе́лье и аппаратную ЗАС ничем не отличались от люков атомных подводных лодок между отсеками и задра́ивались при помощи ве́нтиля изнутри. Отцы-командиры, прибывшие на ЗКП уже дога́дывались, что все нормативы по вхождению в связь выполнены на отлично, а аппаратура работает штатно. Однако тще́тно бились они в железные двери аппаратной ЗАС, их там никто не ждал. Наконец, настойчивые удары молотком в двери аппаратной привели в чувство моего напарника. Я же продолжал спать, как младенец до самого утра. Разбудить меня не представлялось возможным. Наконец очнулся и я. Страшно мучила жажда. Хлебнув водички, я снова стал уходить в астра́л. Остановил моё путешествие капитан Нестеренко. Затащив меня при помощи старшины роты в свою коморку, где хранился спирт и важные документы, начал меня пытать. Я все отрицал, военную тайну выдавать не хотел. «Хорошо,- сказал командир – проверим, если спирт выгорит, наказывать тебя не буду, если останется водичка – поедешь именем комбата на 5-ть суток». Ничего не оставалось делать, пришлось согласиться. Взял капитан валявшееся рядом реле́, налил на его алюминиевую крышку спирт. Поднес спичку. Спирт не горит. Спрашивает: «Вторую бутылку проверять будем?». Я бодро ответил: «Будем!!!». Отливает из второй. Поджигает. Не горит. В глазах командира и старшины повис немой вопрос. А я все же возразил:
- Первый раз вижу спирт, который не горит!!!

PS.

Много суток гауптвахты объявлено мне было за время службы. Ни разу я на ней не сидел. Не сидел и этих пяти. Почему? Вопрос пра́здный. Бог хранил, и хранили отцы-командиры.

Цикл коротких рассказов «От гордыни к смирению».